Двадцатые годы прошлого века были удивительным периодом в истории отечественной науки. В это время выдвигались самые смелые научные идеи, создавались невероятные гипотезы и даже осуществлялись казавшиеся совершенно фантастическими эксперименты.
Многие научные идеи оказались созвучны мейнстриму первых лет советской власти - созданию нового человека и общества. Это не могло не увлечь романтиков от науки, не боявшихся открывать новое и ставить захватывающие цели, находясь в авангарде не только теории, но и практики.
В эти годы А.А. Богданов (Малиновский) развивал теорию «физиологического коллективизма», надеясь с помощью обменного переливания крови не только связать людей буквально кровными узами в единый коллектив, но и укрепить с помощью этого человеческий организм, а в будущем - победить старость.
В 1926 году он создал Институт переливания крови. Основоположник метода погиб после неудачного эксперимента, поставленного на себе, но направление, лишившись идеологической основы, все же стало одним из важных явлений медицинской практики.
Смерть Ленина и приглашение выдающегося немецкого ученого О. Фогта в советскую Россию с целью изучить его мозг актуализировали исследования в этой области. В 1927 году В.М. Бехтерев предложил проект Всесоюзного пантеона мозга - он вылился в коллекцию Института мозга, получившего развитие опять же благодаря идеям 1920-х о постижении гениальности.
Та же мысль - о важнейших функциях мозга и даже о возможности существования организма без прочих частей тела - нашла литературное воплощение в романе А.Р. Беляева «Голова профессора Доуэля» (1925).
Омоложение стало важной проблемой научно-общественной жизни. Конечной целью его виделась победа над смертью. Эта идея во многом легла и в основу создания ленинского мавзолея - зримого памятника научному безумству тех лет.
Исследования человеческого тела и механизмов его движения привели к созданию биомеханики Н.А. Бернштейна (1926) и органопроекции о. П. Флоренского. В области искусства они дали основу для театральных экспериментов Мейерхольда, придававших движению тела принципиальное значение.
Доктор И.И. Иванов выдвинул идею скрещивания обезьяны с человеком для экспериментальной проверки дарвиновской теории и выяснения вопроса о происхождении человека. Опыты по пересадке обезьяньих желез человеку восходят к тем же годам. Другой их материальный «остаток» - обезьяний питомник в Сухуми. Лишь арест Иванова прерывает уже готовый было начаться невиданный эксперимент.
Научная мысль искала выход за пределы планеты. К.Э. Циолковский из довольно маргинальной фигуры чудака превратился в провозвестника грядущей космической эры. В 1924 году Ф.А. Цандер опубликовал работу «Перелеты на другие планеты». В том же году образовалось Общество изучения межпланетных сообщений, просуществовавшее, впрочем, недолго.
В 1929 году вышла книга Ю.В. Кондратюка «Завоевание межпланетных пространств». Эту тему не обошло стороной и искусство - вспомним «Новую планету» К.Ф. Юона (1918-1922), «Аэлиту» Алексея Толстого (1922), где описано, как в холодной и голодной Москве космический аппарат с несколькими «безумцами» на борту отправляется на Марс.
С середины 1920-х годов екатеринбургский доктор Г.В. Сегалин, организовавший психотехническую лабораторию при Уральском университете, начал издавать «Клинический архив гениальности и одаренности». Статьи в нем посвящены психопатологии творчества. Там делалась попытка объяснить феномен гениальности с позиций психофизиологии. Многие выводы и положения этих работ вызвали обоснованную критику, но «Архив...» остался одним из самых интересных междисциплинарных научных журналов того времени.
Наука и ее новые достижения приковывали внимание общества. Научный энтузиазм выплеснулся на страницы литературных произведений -в те годы написаны «Собачье сердце» и «Роковые яйца» Булгакова, «Ламарк» Мандельштама и многие другие рассказы и повести других авторов, ныне почти забытых.
В контексте этого необыкновенного подъема развилось в советской России и такое интересное научно-общественное явление, как евгеника. Вернее, оно не могло не развиться тогда — и только тогда и могло.
Термин «евгеника» (от греческих слов - «благо» и «род») ввел в науку великий английский ученый Фрэнсис Гальтон (1822—1911). Кстати, он приходился двоюродным братом Чарльзу Дарвину (их общий дед, Эразм Дарвин, выдающийся ученый георгианской эпохи, занимался исследованиями в разных научных областях, в том числе в биологии). Гальтон был ученым энциклопедического размаха.
Путешественник и географ, оставивший след даже в метеорологии (ему принадлежит понятие «антициклон»), он со временем обратился к изучению человека в разнообразных проявлениях его природы, руководствуясь при этом главной методологической установкой: «Пока феномены какой-нибудь отрасли знания не будут подчинены измерению и числу, они не могут приобрести статус и достоинство науки».
Измерять он пытался многое. В области психологии — функции психики, то есть работу различных органов чувств, определяя, в частности, время психических реакций (эту науку он назвал «психометрия»). В области антропологии - различные физические данные, по сути, заложив основы антропометрии (многие из инструментов Гальтона в усовершенствованном виде используются до сих пор).
Занимаясь физиономикой, он пытался сконструировать типические лица представителей разных народов, носителей определенных психических особенностей, болезней и так далее, создать достоверные портреты исторических деятелей, разработав метод «обобщенных портретов», также с успехом применяемый и поныне.
Он стал одним из основателей дерматоглифики, в том числе дактилоскопии, имеющей важное значение в криминалистике, интересовался цветозвуковыми ассоциациями, стремясь установить соответствия звуков и цветов (синестезия), и многими другими антропологическими функциями и характеристиками. Названия работ Гальтона: «Измерение характера» (1884), «Арифметика с помощью запаха» (1894) и так далее - говорят сами за себя.
С середины 1860-х, под влиянием идей Дарвина, Гальтон обратился и к исследованию наследственности человека. Первым результатом стала книга, заложившая основу будущей евгеники. Она вышла в 1869 году под названием «Наследственный гений: исследование его законов и последствий», вскоре была переведена на русский и издана в России (в сокращенном варианте) под названием «Наследственность таланта» (в советское время она, разумеется, не переиздавалась, новое издание вышло лишь в 1990-х годах).
Свою основную идею Гальтон сформулировал так: «Природные способности человека являются у него путем унаследования при таких же точно ограничениях, как и внешняя форма и физические признаки во всем органическом мире.
Следовательно, подобно тому как, несмотря на эти ограничения, с помощью тщательного подбора нетрудно получить такую породу лошадей или собак, в которой быстрота бега представляла бы качество не случайное, а постоянное, или добиться какого-либо иного результата в том же роде, — точно так же было бы делом вполне осуществимым произвести высокодаровитую расу людей посредством соответственных браков в течение нескольких поколений».
Идея о наследовании способностей не была абсолютно новой - в той или иной форме она существовала еще со времен Платона. Но ко времени Гальтона в Европе господствовала прямо противоположная мысль (до некоторой степени повлиявшая на формирование тогдашней педагогики - и ставшая аксиомой педагогики советской).
Своим происхождением она обязана эпохе Просвещения с ее культом равенства и братства. Человек мыслился как «чистая доска», свободная от груза наследственности, — то, каким он будет, зависело прежде всего от воспитания. На чистой доске можно писать какие угодно узоры. Эта идея принесла много хорошего: в России, например, на ней была основана система воспитательных учреждений, включая прославленный Смольный институт. Увы, она была по меньшей мере ошибочна.
Гальтон стал здесь «революционером». Он не просто занял позицию в пользу природы (nature) в получившем впоследствии известность споре среди ученых (nature or nurture), решенном с помощью генетики в начале XX века, а попытался обосновать ее научно.
Для этого он провел широкие статистические и исторические исследования, доказывая наследуемость различных свойств человека: черт характера, психических особенностей, таланта и одаренности - с помощью статистического анализа и изучения генеалогий.
Впервые применив генеалогический метод к изучению наследственности человека, он показал роль наследственности на примере семей известных государственных деятелей, полководцев, ученых, писателей и поэтов, музыкантов, художников и даже спортсменов. Развивая свои идеи, в 1883 году он предложил термин «евгеника», определив ее как науку об улучшении человеческого рода.
Человек, считал Гальтон, подчиняется законам эволюции в той же степени, как и любой другой биологический вид. Но, в отличие от других видов, человек разумен. Значит, перед ним можно поставить задачу сознательного направления и ускорения своей эволюции и активно вмешиваться в ход эволюционного процесса, стремясь безболезненно достигнуть наибольшего совершенства своего биологического вида.
То есть, евгеника мыслилась эволюционной задачей человечества. Улучшение же человеческого рода Гальтон полагал возможным путем увеличения численности даровитых людей. Известна его фраза: «Если бы одна двадцатая доля стоимости и труда, которые тратятся на улучшение пород лошадей и собак, была бы затрачена на улучшение человеческой расы, какую бы галактику гениев мы могли бы создать!».
Тем не менее, Гальтон считал необходимым прежде всего создать строго научную, теоретическую базу евгеники, для чего провести широкие исследования одаренности, особенностей психики, наследственных болезней и дефектов людей (последнее стало позже предметом медицинской генетики), и лишь затем выступать с рекомендациями. Поскольку принудительная селекция в человеческом обществе невозможна, Гальтон уповал прежде всего на просвещение в духе евгенических идей — на разум, а не на силу.
Он был сторонником позитивной евгеники, направленной на поощрение продуктивности «лучшей ветви» человечества, в противовес негативной, препятствовавшей бракам, способным дать дефективное или больное потомство (крайностью этого направления были даже жесткие меры вплоть до принудительной стерилизации по решению суда). В евгенике Гальтон видел новый моральный долг человечества и даже своеобразную религию будущего.
Еще при жизни Гальтона евгенические идеи обрели в Англии, а затем и во всем мире большую популярность. Возникли научные структуры и общества, созывались международные конгрессы по евгенике, существовала международная комиссия. Евгеническое движение охватило более 30 стран. В некоторых из них евгеника приобретала как бы «национальные» черты: во Франции она превратилась в «пуэрикультуру» («гигиену детей младенческого возраста»), в Германии — в «расовую гигиену». В ряде стран началось осуществление евгенических идей на практике.
Впервые евгенический закон приняли в США в 1907 году в штате Индиана (так называемая «Индианская идея»). В соответствии с ним по решению суда вводилась принудительная стерилизация преступников и наследственно дефективных. Подобные законы были приняты затем еще в 25 штатах.
В Европе евгеническое законодательство вошло в жизнь в Германии и в скандинавских государствах. Преступления нацизма дискредитировали идеи евгеники. Увы, это сказалось на научной репутации Гальтона: считавшийся в начале XX века гением, равным Дарвину, ныне он упоминается лишь в специальной литературе.
В дореволюционной России у Гальтона был предшественник - профессор Василий Маркович Флоринский (1834-1899). В 1866 году он опубликовал книгу «Усовершенствование и вырождение человеческого рода», созвучную гальтоновским идеям. Книга прошла практически незамеченной. Ее «переоткрыли» лишь в 1920-х, на волне интереса к евгенике в советской России, когда ее задачи оказались созвучны задаче создания нового, совершенного человека будущего.
Основателями этого направления были два великих ученых, основоположники генетики в отечественной науке - Николай Константинович Кольцов (1872-1940) в Москве и Юрий Александрович Филипченко (1882-1930) в Петрограде. Кольцов был ярчайшей и неординарной личностью. Нонконформист по природе, находившийся на передовом крае развития биологии, именно он стал душой и главным двигателем русской евгеники. В 1917 году он организовал в Москве институт, задачей которого было развитие актуальных отраслей биологической науки на основе экспериментального метода и полидисциплинарного подхода.
Одним из таких направлений была генетика. Из кольцовского института вышла целая плеяда выдающихся ученых, как старшего, так и младших поколений: С.С. Четвериков, А.С. Серебровский, В.В. Сахаров, Н.В. Тимофеев-Ресовский, Б.Л. Ас-тауров, П.Ф. Рокицкий и другие.
Весной 1920 года Кольцов создал в своем институте Евгенический отдел, а в октябре, вместе с другими деятелями биологии и медицины, -Русское Евгеническое общество и стал его председателем. Общество издавало «Русский евгенический журнал» - 7 его томов (в 25-ти выпусках) вышли в 1922-1930 годах. Первый его выпуск открывала программная статья Кольцова «Улучшение человеческой породы».
«По убеждению современного биолога, - сказано там, - разведение новой породы или пород человека подчиняется тем же законам наследственности, как и у других животных, и единственным методом этого разведения может служить лишь подбор производителей, а отнюдь не воспитание людей в тех или иных условиях, или те или иные социальные реформы или перевороты».
Кольцов ясно осознавал трудности, ставящие барьер между евгеникой и зоотехникой. «Мы не можем, - писал он, - ставить опытов, мы не можем заставить Нежданову выйти замуж за Шаляпина только для того, чтобы посмотреть, каковы у них будут дети». Возможен лишь путь наблюдения и описания.
Это не только анализ семейных историй, генеалогий или обработка статистического материала, но и большая программа исследований в рамках работы Евгенического отдела и Общества: изучение нормальных конституций человека, типических физиономических особенностей, наследственной изменчивости формы черепа, фенотипов окраски волос, типов пигментации радужной оболочки глаз, наследственности пальцевых узоров, изучение близнецовости и многое другое.
Самого Кольцова особенно занимало изучение наследственных химических свойств крови животных и человека - он видел в этом возможный путь познания наследственности. Как и Гальтон, Кольцов был противником отрицательной (негативной) евгеники, доказывая, что ее меры (прежде всего принудительная стерилизация) не могут дать ощутимых положительных результатов для евгенических задач в целом.
Ю.А. Филипченко, защитивший первую в России докторскую диссертацию по генетике, написавший первый учебник по ней и создавший первую кафедру генетики в Петроградском университете, в феврале 1921 году организовал в Петрограде Бюро по евгенике (позже — Бюро по генетике и евгенике и, наконец, просто Бюро по генетике, преобразованное затем в академический Институт). Печатным органом Бюро был журнал «Известия» (1922-1930).
По взглядам Филипченко был «классическим» ученым-генетиком, очень тщательным и далеким от любых крайностей. В области евгеники он сформулировал три задачи: научное изучение вопросов наследственности путем проведения анкетных опросов, обследований, экспедиции в определенные регионы и так далее; распространение сведений о евгенике, популяризаторская работа; консультирование желающих всту- s пить в брак и всех интересующихся собственной наследственностью.
Для популяризации евгеники и гeнетики Филипченко сделал очень много, опубликовав ряд блестящих брошюр: «Фрэнсис Гальтон и Грегор Мендель», «Что такое евгеника», «Как наследуются различные особенности человека» и другие. Необходимыми мерами поощрительной евгеники он считал охрану материнства и младенчества, поощрение рождаемости, введение начал евгенических знаний в школу и воспитание молодежи в этом направлении.
У евгеники в России были и другие вариации. Выдающийся генетик Александр Сергеевич Серебровский (1892—1948) (предложивший понятия «антропогенетика» и «генофонд») выдвинул так называемую «социалистическую» евгенику, предлагая отделить любовь от деторождения и создать банк спермы одаренных и лишенных наследственных болезней людей для широкомасштабного искусственного осеменения, перейдя таким образом к практической селекции человека.
Другой выдающийся биолог — антрополог Михаил Васильевич Волоцкой (1893-1944), неоламаркист, признававший наследственность приобретенных признаков, допускал введение методов отрицательной евгеники, вплоть до насильственной стерилизации, как способа предотвращения размножения наследственно дефективных.
Эти взгляды не разделялись подавляющим большинством отечественных евгенистов и вызывали серьезную и обоснованную критику. Кстати, «положительная» программа Волоцкого включала в себя борьбу с детской смертностью, с профессиональными вредностями, раскрепощение женщины, улучшение условий жизни, физическую культуру. Такие взгляды в какой-то степени обусловили действительно большое значение, придававшееся в СССР развитию физкультуры и спорта, улучшению бытовых условий, массовым санитарно-гигиеническим мероприятиям, охране материнства и младенчества.
Русское Евгеническое общество объединило многих выдающихся ученых в разных областях - биологов, генетиков, антропологов, медиков, даже юристов и историков. Оно имело отделения в Ленинграде, Саратове и Одессе. Среди его членов были Д.Н. Анучин, А.И. Абрикосов, B. М. Бехтерев, Г.И. Россолимо, Д.Д. Плетнев и многие другие выдающиеся ученые, в том числе основоположники целых научных направлений: антрополог В.В. Бунак, психиатр Т.Н. Юдин, невропатолог C. Н. Давиденков, специалист в области судебной медицины Н.В. Попов, юрист П.И. Люблинский...
Работой общества интересовались М. Горький и наркомы Н.А. Семашко и А.В. Луначарский. Общество и Институт поддерживали связи с евгеническими организациями и изданиями 22-х стран Европы, Азии и Америки - от США и Аргентины до Индии. Сотрудники Института и Общества разработали несколько генетико-генеалогических анкет, провели анкетирование деятелей науки и искусства, студентов московских вузов, несколько экспедиций для изучения наследственности жителей Поволжья, Урала и Средней Азии.
В годы «великого перелома» вся эта деятельность прекратилась.
С 1929 году Институт Кольцова и он сам подвергались идеологической атаке со стороны партийных «околонаучных» кругов. Кольцову и его коллегам ставили в вину «отрыв от советской действительности» и сотрудничество с центрами мировой науки. Особую ненависть у адептов «классовой науки, нужной пролетарскому государству» вызывали евгенические интересы ученых: евгеника однозначно связывалась с фашизмом, идеи Кольцова объявлялись «черносотенным бредом», «основой расовых теорий фашизма, звериного шовинизма и зоологической ненависти к людям».
Русское Евгеническое общество прекратило существование. Ликвидировали и соответствующий отдел в кольцовском институте. Исследования по антропогенетике еще некоторое время проводились в Медико-биологическом (позже Медико-генетический имени Максима Горького) научно-исследовательском институте, которым руководил Соломон Григорьевич Левит (1894-1938). Но и это направление было разгромлено, а Левит арестован и расстрелян.
Травля Кольцова была связана и с тем погромом, который начинали во второй половине 1930-х годах в биологической науке Лысенко со своей командой. От Кольцова требовали отречься от былых евгенических взглядов, его не допустили к выборам в Академию наук. В этой тяжелой обстановке можно лишь удивляться мужеству Кольцова, открыто заявившего: «Я не отрекаюсь от того, что говорил и писал, и не отрекусь, и никакими угрозами вы меня не запугаете».
Кольцов был снят с должности директора созданного им института, но не арестован. В декабре 1940 года, будучи на научной конференции в Ленинграде, он скоропостижно скончался.
С евгеникой в СССР было покончено.
Что касается евгеники в фашистской Германии — именно она при слове «евгеника» приходит на ум непосвященным в первую очередь - то стоит помнить, что там она приняла практический характер только после 1933 года, когда в нашей стране евгенические исследования уже закончилась. В Германии она стала называться «расовой гигиеной», и после прихода нацистов к власти начала проводиться политика в области отрицательной евгеники.
Эта деятельность, связанная с эвтаназией и насильственной стерилизацией (общая цифра стерилизованных достигла 350 тысяч человек), вкупе с международным осуждением преступлений гитлеровского режима, сыграла роковую роль в истории евгеники и полностью дискредитировала ее. Русские же евгеники - стоит помнить — в подавляющем большинстве были противниками каких бы то ни было насильственных мер.
Возрождение генетики человека в СССР началось лишь на рубеже 1950—1960-х годов.
Уникальным продолжателем идей и исследований Кольцова и его коллег был Владимир Павлович Эфроимсон (1908-1989). Он создал ряд интереснейших капитальных трудов, увидевших свет уже после его смерти: «Генетика гениальности», «Педагогическая генетика», «Генетика этики и эстетики» и другие.
Евгеника дала начало ряду крупных научных направлений, активно развивающихся и сейчас - генетике человека, медицинской генетике. В этом ее историческая заслуга и непреходящая ценность.
Евгений Пчелов, "Знание-сила" июнь 2013
0
Спам
