Образы живых мертвецов

Вампиры не отражаются в зеркале, этот факт мы знаем из книг и фильмов. Но массовая культура есть кривое зеркало действительности, за это массовый потребитель ее и любит.

Образы нечисти причудливо мутировали за минувший век. Упыри, вампиры, оборотни, зомби приходили сквозь это зеркало в наш дом, следуя за изобретательными поводырями.

АРИСТОКРАТ КУСАЕТ ГОЛЛИВУД

Как культурный продукт своего времени живой мертвец был принужден идти в ногу с развитием общества, порождением которого ему выпало стать. Так получилось, что в хорошо знакомую нам историческую эпоху доминирующей культурой оказалась англосаксонская.

В 1897 году Абрахам Брэм Стокер написал роман «Дракула». Книга была сделана по образу и подобию «Кармиллы» Джозефа Шеридана Ле Фаню. Но готическую вещицу малоизвестного ирландского сочинителя рассказов о призраках никто не знал, а «Дракула», написанный зубром масскульта, стал событием в литературном мире.

Образ элегантного и могущественного аристократа из таинственной Трансильвании покорил сердца читателей. Абрахам Стокер работал директором-распорядителем известнейшего в Лондоне театра «Лицеум» и знал, чем взять публику.

Граф Дракула обитал где-то в диких землях за Ла-Маншем, но был феодальным аристократом, богатым, красивым, бессмертным, превосходно воспитанным и аморальным. Он был настоящим английским лордом.

Представитель популярной в народе хищной британской элиты, которую низы боятся, но которой бездумно
тянутся подражать, оказался героем на века. Кинематограф способствовал популярности загробного дворянства среди неграмотной черни.

В 1922 году появился фильм «Носферату. Симфония ужаса», после которого вампирами заинтересовались в Новом Свете. В 1931 году вышел «Дракула» с каноничным и поныне образом Белы Лугоши. И живых мертвецов крепко взяли в оборот голливудские продюсеры.

Фильмы с вампирами стали множиться с тотальностью пандемии. Аристократичные кровососы не казались на экране синюшными мертвецами, каковыми им по логике полагалось быть. Они выглядели
бледнокожими и изнеженными в противопоставление загорелым кряжистым жертвам из нижних слоев общества. Утонченный злодей сразу пришелся по нраву потребителю.

С бульварных романов про жизнь графов и князей мещане охотно переключились на книжки и ленты про вампиров, не замечая, что аристократ давно мертв.

Вместе с эстетизацией вампиризма в массовую культуру пришел эротизм — невротический, декадентский, соседствующий с упадком, модный к тому моменту не только в артистических кругах, но и среди подражающих богеме обывателей. Расчет был прост: настоящих декадентов тысячи, досужих мещан миллиард. Они не заметят фальши в экзальтированной игре в тягу к смерти, а пойдут в кино и купят журналы с новеллами.

Как все примитивное, расчет культурных наследников Абрахама Стокера оказался беспроигрышным. Кинотеатры всех стран были полны, книги не залеживались на полках.

Вампиров перестали бояться и начали любить. Из чудовищ их сделали милыми кровососами («Дракула. Мертвый и довольный»), верными мужьями («Сумерки») и заботливыми отцами («Ночной дозор», «Дневной дозор»).

Люди забыли, с чего начиналось.

ПАРИЯ СРЕДИ МОНСТРОВ

Жестокая правда дремучего крестьянства оставила в фольклоре всех стран и народов удивительно схожие описания оживших покойников. Упырь чаще всего немой. Он либо молчит, не вступая во взаимодействие, либо общается знаками.

Он может нечленораздельно мычать, как животное или безумец. Реже упырь говорит. Упырь — член крестьянской общины, он всегда чей-то родственник или знакомый. Он приходит к близким и просит поесть. В отличие от бесплотных душ умерших, упырь способен вкушать человеческую еду и часто делает это с аппетитом.

Ожившего мертвеца принимают недавно схоронившие его родичи и радушно или с опаской предоставляют ночлег. В любом случае с ним ведут себя обходительно и с доверием. Улучив момент, упырь набрасывается на младенца в люльке или спящего соседа, то есть на беспомощную жертву, и всегда тайком, ведя себя как ополоумевший крестьянин.

Каковым, вероятно, и был, сойдя с ума в могиле, куда его зарыли по ошибке, сочтя за усопшего. Непродолжительный летаргический сон, когда дыхание и сердцебиение замирают, или временное, но сильное ухудшение состояния, практически неотличимое от биологической смерти, наступают и в наши дни. В прежние времена это происходило не так редко, как можно предполагать, а вот врачей, надежно определяющих наступление смерти, тогда не было.

Захоронение в саване на незначительной глубине позволяло погребенному исправить промах близких своими руками. В исключительном случае больной человек находил упорство и силы не задохнуться, а размотать саван и откопаться.

Что творилось с его душевным здоровьем, представить трудно. Одно можно утверждать — психическая травма такой силы не оставляла человека прежним. Жить с помешанным, которого тем более однажды хоронили, желающих было мало. С ожившим решали вопрос кардинально, а разошедшиеся слухи превращались в страшные байки об упырях.

Чтобы не происходило «возвращений мертвецов», люди стали разоряться на долбленые колоды или заколачивать покойника в ящик. Там, где бедность не позволяла или обычай изготовления домовин не сложился, как у западных славян, мертвым ломали ноги, отрезали ступни, стреноживали веревками или вбитыми в конечности деревянными гвоздями, вбивали в сердце кол или отрубали голову. Не из злости, просто на всякий случай.

В Индии умерших сжигали или хотя бы «обжаривали», если на дрова для полноценной кремации не хватало денег. Иногда человек с замершими жизненными функциями активизировался от боли. Страшилок об оживших на похоронах покойниках сложено больше, чем об упырях.

В русском языке слово «покойник» — единственное, обозначающее одушевленный предмет, в отличие от покойного, усопшего, мертвеца и им подобных.

Мертвого человеческого тела люди боятся до сих пор. Сами, инстинктивно, их никто этому не учит. Отвыкать от страха перед трупом приходится с большой затратой сил, удается не всем.

Для извлечения материальной выгоды из этого мощнейшего чувства специально обученные люди создали новый экранный образ.

ПРОЛЕТАРИЙ СМЕРТИ

Если вампир символизировал агрессивное либидо, то зомби стал выражением в чистом виде агрессии без либидо. Зомби неэротичны и неэстетичны, что указывает на падение нравов не столько у творцов экранного образа, сколько у потребителя массовой культуры, ко вкусам которого творцы весьма чутки. Популярность зомби началась с фильма Джорджа Ромеро «Ночь живых мертвецов» 1968 года. Это были ходячие покойники, ставшие такими в результате эпидемии.

В отличие от живого мертвеца, зомби, в исходном понимании термина, был вполне реален. Своевременно откопанный из могилы гаитянский негр терял память и способность выражать мысли вслух. Он не разговаривал, медленно двигался, иногда мог мычать и выполнять простую работу.

Изредка зомби переклинивало, и он накидывался на окружающих. Зомби вел себя точь-в-точь как упырь из славянских мифов, разве что был доведен до такого состояния намеренно.

Это было послушное, невзыскательное, годное для примитивного труда существо. Джордж Ромеро показал в фильме мычащего негра и для простоты назвал свое творение зомби. Термин заиграл новыми красками.

В снятом через десять лет «Рассвете мертвецов» зомби стали полноценной метафорой голодного пролетариата — грязного, оборванного и больного, нападающего на нормальных, то есть живых и здоровых, представителей среднего класса, с которыми ассоциировали себя зрители.

Ведущая культура продолжает развиваться. В кинематографическую коммуналку к вампирам-аристократам подселили оборотней, представляющих, по сути, звероподобных и брутальных вампиров-дегенератов.

А зомби, благодаря сериалу "Живые мертвецы", получили новый расцвет популярности и предстают перед зрителем в максимально страшном и отвратительном виде благодаря современным спецэффектам.

Юрий ГАВРЮЧЕНКОВ