Колдуны, умеющие управлять змеями

«Испокон веков люди побаиваются своих собратьев, наделенных колдовскими чарами... Колдуном или ведуном называют того, кому ведомы заветные заговорные слова и кто умеет пользоваться ими на практике», — пишет известный русский фольклорист прошлого века С. Максимов.

Его современник, другой крупнейший русский фольклорист девятнадцатого века А. Афанасьев дает такой комментарий к понятию «заговорное слово»:

«Могущество заговорного слова безгранично. Оно управляет стихиями, вызывает громы, бурю, дожди... может творить урожаи и бесплодие, умножать богатство, плодить стада и истреблять их чумною заразою, даровать человеку счастье, здоровье, успех в промыслах и подвергать его болезням. Оно может прогонять от хворого болезни и насылать их на здорового, зажигать в сердце девицы и юноши любовь или охлаждать пыл взаимной страсти, пробуждать в судьях и начальниках чувство милосердия, кротости или ожесточения и злобы, давать оружию меткость, заживлять раны, останавливать кровь... Короче сказать, слово это может творить чудеса, подчиняя воле заклинателя благотворные и зловредные влияния всей обожествленной природы».

Врач К. С. Уваров из Ростова-на-Дону рассказал летом 1999 года историю о том, как его родная бабушка по отцовской линии «заколдовывала змей».

— Был я тогда малолетним мальчишкой. Наша семья жила в поселке в калмыцких степях на юге России. Степи были почти безводные. Их почва состояла почти сплошь из солончака. Почти все время дует шквалистый сильный ветер. Растительность — скудная. Ну а змеи водятся в тех степях прямо-таки в невиданных количествах! В нашем поселке каждая семья, жившая крайне скудно, имела небольшое подсобное хозяйство. Огород, куры, бараны.

Для кур всегда отводился отдельный загон, где они толклись все лето напролет каждый год. Делалось это для защиты от змей, живущих в степях. Загон был окружен плотной, глубоко закопанной в землю оградой из досок — без щелей.

И тем не менее змеи с настырным постоянством прорывали под оградой норы и проникали по ним в загоны, где паслись в нашем поселке куры. А там они набрасывались на кур, убивали их, потом пожирали. Особую страсть питали змеи к цыплятам. Эти змеи были бы сущим проклятием для всех жителей поселка, если бы не моя бабушка. Она умела «заклинать змей».

Она срезала с куста длинную и достаточно толстую ветку, более или менее прямую. Очищала ее от мелких веточек и листьев. Потом загоняла всех кур в курятник. Очерчивала той длинной веткой небольшой круг на земле внутри куриного загона. И втыкала ветку строго в центр этого круга. Затем она выходила из загона, закрывала за собой калитку и подзывала меня к себе, если я обретался где-то поблизости.

Я видел это собственными глазами. Причем неоднократно! Бабушка придвигала к калитке табуретку, я влезал на нее и смотрел поверх закрытой калитки в загон. Из нор начинали выползать на поверхность земли змеи. Много змей. Все они, как загипнотизированные, ползли к ветке, воткнутой в землю в центре круга, начертанного бабушкиной рукой. Змеи лезли по этой ветке вверх, свиваясь на ней кольцами в большие змеиные гроздья.

Когда ветка оказывалась вся обвитой клубком змей, бабушка звала моего отца. Тот входил в куриный загон с плотным мешком в руках. Надевал мешок сверху на ветку со змеями, затем переворачивал его вместе с палкой, выдернутой из земли, горловиной вверх и стряхивал весь клубок змей с палки в мешок. Отец уносил мешок куда-то на задворки дома и там сжигал змей, облив их керосином, в заранее приготовленной для такого дела яме...

А бабушка чертила в загоне своей веткой новый круг на земле. Ведь не все же змеи успели повылезать из своих нор, многие из них еще оставались ползать где-то под землей. Все они вместе все равно не уместились бы на палке, втыкаемой бабушкой в центр круга на земле.

Бабушка опять втыкала в центр нового круга все ту же ветку. И новые змеи облепливали вскоре ее шевелящимся клубком. Затем снова появлялся мой отец с мешком в руках. И так повторялось несколько раз подряд, покуда не были переловлены все змеи, обосновавшиеся в своих подземных норах под куриным загоном и, по всей видимости, вокруг него.

Бабушка пользовалась большой известностью в нашем поселке. Едва наступала весна и приходила пора выгонять кур и цыплят в их загоны, все подряд жители поселка обращались к моей бабушке за помощью. А она не отказывала никому. Так что куры, проживавшие в поселке, оставались у всех его жителей в целости и сохранности.

На все мои расспросы, каким образом удается ей «заклинать змей», бабушка отвечала молчанием, хмурясь и сердито поджав губы...

А это сообщение было записано в Сибири видным современным фольклористом В. Зиновьевым, ныне покойным. Запись была сделана в 1969 году. Рассказывает глубокий старик Г. В. Пешков из города Нерчинска Читинской области:

«Это было еще в годы Гражданской войны. В одной деревушке прильнул я, человек пришлый, к одному деду. А он командует мне:

— На покос поедешь со мной сено косить.

— Ну, хорошо. Поедем.

Люди в деревнях жили еще единолично тогда. Колхозов пока что не было. У этого старика имелись две лошадки. Привез он меня в одно совсем гиблое место. У них там большой овраг был. Никто туда не заходил. Боялись люди. Змей там было очень много. А я и не знал тогда про это. Ну, приехали. Остановились и давай косить. А косили руками, кривыми косами-литовками.

Я стал косить, смотрю, а там змея ползает. Гляжу, в другом месте еще одна змея ползает. И в другом тоже — змеи. Всюду — змеи! Я просто ужаснулся!

Говорю деду:

— Как же это так? Одни змеи кругом. Косить никак невозможно.

— Ничего, — говорит он в ответ. — Ты только не трогай их, не руби. Где уж коса нечаянно по змее попадет, то и шут с ней. Пусть не лезет. Вот так.

Вечером сделали мы с дедом балаган, поужинали. Я укладываюсь потом на телегу спать, а не в балагане. Боюсь, съедят меня эти змеи. Они же прямо кругом так и ползают!

Дед говорит:

— Не ложись, дурак, на телеге. Ни одна из них все равно не тронет тебя.

Ну, уговорил он меня. Улегся я рядом с ним в балагане. Лег, а уснуть не могу. Верчусь... Вдруг чувствую, одна змея подползла ко мне и за ногу меня укусила. За большой палец. Я вскочил и заорал как лихой-благой.

А дед говорит мне:

— Ничего, ничего! Успокойся, успокойся!

Темно уже было, ничего не видно. Чувствую, дед пощупал мой укушенный палец, почертил его крест-накрест своим пальцем, помял.

— Ничего страшного, — говорит. — Считай, это как будто комар укусил тебя...

Нога болеть перестала, а я спать боюсь. Почти и не уснул в ту ночь, дожидаясь утра. Не могу уснуть. Боюсь, и все тут.

Старик утром встает и говорит:

— Разжигай костер.

А там на косогорчике рос мелкий кустарничек. Дед взял ножик, пошел в этот кустарник, срезал там тоненькую осиновую веточку, но длинную. Завострил ножиком ее кончик. И вот вышел он туда, где мы с ним все уже выкосили. Сперва начертил осиновой веточкой кружок на земле, а потом воткнул в серединочку кружка эту веточку.

Я спрашиваю у него:

— Ты что, дед, делаешь?

— Ладно, — бурчит, — подожди. Сам увидишь, что будет.

И вот я смотрю, с самых разных сторон катятся, точно россыпь какая-то, змеи. Все к этой палочке катятся со всех сторон! Только трава шуршит! Я ужаснулся, увидев такое. Просто уже и не помню, как очутился на телеге. Со страху залез на нее. А дед, вижу, срезал прутик, жиденький, тоненький. И стоит с этим прутиком в руках. Ждет. Ну, а та змея, которая укусила меня и которая, значит, виноватая, позади всех змей тянется. Последней приползла.

Дед ей командует:

— Подходи, подходи. Что, боишься?

Потом сделал он нечто непонятное. И все змеи тут же разбежались, расползлись в разные стороны. А эта — виноватая — осталась. Дед подошел к ней и давай ее прутиком стегать. Она, вижу, вся вьется колесом, привскакивает, а не убегает от деда никуда. Тот постегал ее прутиком, постегал.

— Ну, — говорит мне, — ладно! Пойдем теперь чай пить.

Приходим к костру чай пить. А я издали гляжу, та змея, которая провинилась, все крутится на земле возле веточки, воткнутой дедом. Дед вскоре опять свой прутик взял и пошел к змее. И опять давай ее стегать, стегать... Потом он вернулся, мы попили чаю и пошли опять косить. Прокосили до обеда. Приходим назад, сели обедать, а она все возле той воткнутой в землю веточки ползает.
Тут меня совсем уж полная жуть взяла! Думаю, все равно съедят меня здесь эти змеи! И вот я, не докушав свой обед до конца, удрал оттуда.

Крикнул старику:

— Уйду, дедушка! Не буду здесь больше косить!

Так и удрал от него, от этого старика. Вот такая история».

В обоих приведенных примерах «заклинания змей» есть общие черточки, которые сами бросаются в глаза. И в первом, и во втором случае используется однотипная колдовская технология: срезается с куста веточка, которой очерчивается на земле «магический круг», затем в центр круга втыкается все та же веточка. При этом не произносится никаких специальных «заговорных слов». А потом происходит нечто, напоминающее волшебную сказку.

Подчиняясь приказу, непонятно каким образом отданному колдуном или колдуньей, змеи начинают сползаться со всех сторон к «магическому кругу» с веточкой, торчащей в его центре.

Ну а история про «провинившуюся» змею, укусившую человека за ногу и потом самолично явившуюся принять от колдуна-деда заслуженную порку за содеянное ею, вообще обретается на грани почти полной фантастики. Здесь отмечается факт не взаимодействия колдуна со змеями вообще, а взаимодействия с совершенно конкретной змеей, которая сама является на процедуру ее наказания!

Любопытная попутная подробность, на которую, может быть, обратил внимание не каждый читатель. Глубокой ночью, когда змея укусила человека в большой палец ноги, дед-колдун пощупал укушенный палец, почертил крестообразно по нему собственным указательным пальцем, помял и... И человек, получивший заведомо смертельно опасный змеиный укус, почти тотчас же выздоровел.

Колдуны и колдуньи без особого труда умеют манипулировать силами, о природе которых мы с вами можем лишь строить догадки!