Эту историю рассказывал профессиональный писатель Евгений Дмитриевич Лебков (1928-2005). В 1975 году Лебков развелся с женой и уехал на остров Кунашир, один из островов Курильской гряды, чтобы, по его собственным словам, «прийти в себя после увлекательной семейной жизни».
Поселился Евгений Дмитриевич в пустовавшей избушке лесничего недалеко от вулкана со странным прозвищем Тятя.
Утром 14 августа 1975 года писатель отправился на рыбалку к речке, которая протекала неподалеку от вулкана. Приближаясь к месту рыбалки, Лебков обратил внимание на облако дыма, курившегося над Тятей. Накануне, вспомнил Лебков, он слышал по местному радио прогноз вулканологов: ожидается резкое усиление активности вулкана Тяти примерно через две недели, то есть в конце августа.
Евгений Дмитриевич расположился на берегу речки и... Последнее, что он запомнил, было, как он закинул удочки. Дальше — провал в памяти.
Когда писатель очнулся, то обнаружил себя лежащим на топчане в покосившейся избушке, которую Лебков, подойдя ранее к речке, приметил на ее противоположном берегу. Одежда на нем была вся изорвана. Тело ныло, к горлу подкатывала тошнота, а голова раскалывалась от адской боли.
Лебков бросил взгляд в окно и изумился. Во-первых, за окном сгущались вечерние сумерки, а он, как мы с вами помним, потерял сознание утром. Во-вторых, над вулканом Тятя стояло громадное черное облако, и был явственно слышен грохот, несшийся от его вершины. Вулкан проснулся!
В избушке сидели за столом трое ужинавших мужчин. Как позже выяснилось, это были охотники-браконьеры. Заметив, что Евгений Дмитриевич пришел в себя, они обрадовались и пригласили его к столу. Браконьеры рассказывали писателю, что пару часов назад он сам вошел в избушку, качаясь из стороны в сторону, точно пьяный, и рухнул в беспамятстве на пол...
Вулкан Тятя
Лебкова сильно удивил их рассказ. А тем временем извержение вулкана Тятя продолжалось. Евгений Дмитриевич, поглядывая в окошко избы на оживший вулкан, проронил задумчиво:
— Смотри-ка, что делается! Вулканологи дали прогноз, что извержение начнется в конце августа. А оно сегодня началось.
Браконьеры переглянулись, и один из них снисходительно потрепал Лебкова по плечу. Потом молвил:
— Тебе, друг, надо хорошенько отлежаться. Ты по виду весь больной, да, как я погляжу, и мозги у тебя совсем уж набекрень съехали... Сегодня ведь и есть конец августа.
— А какое нынче число? — спросил Лебков, недоумевая.
— 29 августа, — сообщили ему охотники.
Потерял же Лебков сознание на берегу речки утром 14 августа... Где был писатель в течение двух недель? Он ничего не запомнил из того, что случилось с ним между 14 и 29 августа! Вернее, почти ничего, кроме каких-то слуховых, как потом он решил, галлюцинаций.
Воспоминания об этих галлюцинациях мучили писателя долго. В памяти остались некие странные звуки, похожие, по словам Евгения Дмитриевича, на свиристение ящериц. Но Лебков почему-то — он и сам затрудняется объяснить почему — был уверен в том, что это свиристение было осмысленной речью.
Любопытно, что писатель, пробывший неведомо где в течение двух недель, не потерял ни единого килограмма собственного веса. А на щеках не появилась, как ни странно, двухнедельная щетина.
